В#nbsp;свои 10−12 лет эти дети не#nbsp;хуже многих взрослых разбираются в#nbsp;дальности ракет, калибрах снарядов и#nbsp;в#nbsp;том, что такое детонация. Они знают, что бывает, если попасть под обстрел, в#nbsp;каких случаях нужно бежать в#nbsp;подвал, а#nbsp;в#nbsp;каких#nbsp;— достаточно спрятаться в#nbsp;подъезде. Они своими глазами видели танки#nbsp;— и#nbsp;не#nbsp;на выставке военной техники, а#nbsp;во#nbsp;дворе своего дома. Это дети из#nbsp;Херсонской и#nbsp;Донецкой областей, которые приехали в#nbsp;оздоровительные лагеря в#nbsp;Адыгее. «СА» посетила ребят и#nbsp;пообщалась о#nbsp;том, что им#nbsp;пришлось пережить. Мы#nbsp;намеренно не#nbsp;публикуем фото и#nbsp;полные имена этих детей#nbsp;— вожатые и#nbsp;сопровождающие все еще боятся, что их#nbsp;жизням может что-то угрожать.
«Мы#nbsp;выжили»
12-летняя Вера выглядит вполне счастливым ребенком. На#nbsp;интервью она прибежала со#nbsp;словами: «Кажется, я#nbsp;знаю, о#nbsp;чем вы#nbsp;будете спрашивать».
—#nbsp;Тебе не#nbsp;хочется об#nbsp;этом говорить и#nbsp;вспоминать? —#nbsp;уточняю на#nbsp;всякий случай.
—#nbsp;Да#nbsp;нет, все хорошо,#nbsp;— на#nbsp;первый взгляд отвлеченно отвечает девочка. Эту фразу за#nbsp;время нашего разговора она произнесет еще много-много раз.
Вера с#nbsp;семьей находится в#nbsp;Геническе уже несколько месяцев. Туда она вместе с#nbsp;родными бежала из#nbsp;Мариуполя в#nbsp;конце марта#nbsp;— как раз в#nbsp;разгар военных действий там. Говорит, что родители до#nbsp;последнего не#nbsp;хотели уезжать: ехать в#nbsp;никуда, в#nbsp;неизвестность было даже страшнее, чем жить под обстрелами. Но#nbsp;когда от#nbsp;города практически ничего не#nbsp;осталось, выбора, кроме эвакуации, не#nbsp;было.
—#nbsp;Собралось много машин, и#nbsp;мы#nbsp;все вместе поехали. Проезжая, видели, как горит какой-то дом, видели сгоревшие машины и#nbsp;убитых людей. В#nbsp;какой-то момент все обрадовались и#nbsp;выдохнули#nbsp;— появилась связь. А#nbsp;потом в#nbsp;нас начали стрелять. Попали и#nbsp;в#nbsp;нашу машину, но#nbsp;мы#nbsp;все равно смогли ехать дальше, все остались целы. Одна из#nbsp;машин загорелась, родители сказали, что люди в#nbsp;ней ранены, но#nbsp;их#nbsp;спасут. А#nbsp;так все хорошо,#nbsp;— вспоминает Вера.
Ее#nbsp;сопровождающий потом нам расскажет, что детей просто не#nbsp;хотели травмировать, поэтому рассказали самую безобидную версию. В#nbsp;действительности#nbsp;же многие жители Мариуполя из#nbsp;той самой колонны, в#nbsp;которой ехали Вера и#nbsp;ее#nbsp;семья, под тем обстрелом ВСУ погибли.
Вера рассказывает, что из#nbsp;своего частного дома на#nbsp;окраине Мариуполя они уехали в#nbsp;самый первый день, когда в#nbsp;городе только начались боевые действия. Переехали в#nbsp;дом к#nbsp;бабушке#nbsp;— она жила в#nbsp;многоэтажке в#nbsp;центре, и#nbsp;там было безопаснее.
—#nbsp;У#nbsp;нас дома были слышны очень громкие выстрелы, поэтому мы#nbsp;сразу уехали в#nbsp;квартиру к#nbsp;бабушке. Дом свой больше мы#nbsp;никогда не#nbsp;увидим#nbsp;— в#nbsp;него попал снаряд. Когда папа в#nbsp;последний раз ездил домой, чтобы забрать хотя#nbsp;бы какие-то вещи, он#nbsp;видел, как над его головой пролетают снаряды. Он#nbsp;быстро собрался, и#nbsp;мы#nbsp;туда больше не#nbsp;приезжали. А#nbsp;потом наш сосед прислал фотографии и#nbsp;видео нашего разрушенного дома. Папа ездил туда, но#nbsp;уже нет никакого смысла что-то делать: от#nbsp;дома ничего не#nbsp;осталось. Попадание было и#nbsp;в#nbsp;дом, и#nbsp;во#nbsp;двор. А#nbsp;так#nbsp;— все хорошо,#nbsp;— говорит Вера.
Девочка вспоминает, что родители не#nbsp;разрешали подходить к#nbsp;окну#nbsp;— было опасно. Но#nbsp;она видела, как во#nbsp;двор их#nbsp;многоэтажки загоняют военную технику, как мимо квартир проезжали танки, а#nbsp;из#nbsp;машин скорой помощи стреляли из#nbsp;гранатометов, просто проезжая по#nbsp;улице.
—#nbsp;И#nbsp;все это было так рядом! Интернет был отключен, мы#nbsp;даже не#nbsp;понимали, есть#nbsp;ли эвакуация и#nbsp;как нам вообще быть, нам не#nbsp;говорили ничего. В#nbsp;подвал мы#nbsp;не#nbsp;спускались. В#nbsp;основном сидели в#nbsp;коридорах. В#nbsp;подвале находились люди, у#nbsp;которых уже не#nbsp;было домов. Чаще всего начинали стрелять с#nbsp;6 утра. Ночи иногда бывали тихие. А#nbsp;так#nbsp;— все хорошо,#nbsp;— рассказывает девочка.
Не#nbsp;нужно быть психологом, чтобы понять, что фраза «все хорошо»#nbsp;— защитная реакция ее#nbsp;психики на#nbsp;те#nbsp;ужасы, которые девочке пришлось увидеть и#nbsp;пережить. Это словосочетание Вера повторяла в#nbsp;разговоре каждый раз, когда рассказывала что-то особенно страшное. Но#nbsp;теперь у#nbsp;их#nbsp;семьи все действительно хорошо, все налаживается. Сейчас они живут в#nbsp;Геническе, в#nbsp;доме знакомых. Родители, пока Вера в#nbsp;лагере, решили поехать в#nbsp;квартиру бабушки, чтобы навести там порядок: дом занимали украинские военные, поэтому там сейчас полный хаос, но#nbsp;зато здание цело! Веру записали в#nbsp;школу в#nbsp;Геническе. Школы в#nbsp;Мариуполе, в#nbsp;которую она ходила, больше нет.
—#nbsp;И#nbsp;ты#nbsp;пережила все это в#nbsp;12 лет? —#nbsp;спрашивает мальчишка, который подбежал, пока мы#nbsp;беседовали с#nbsp;Верой. Дима (назовем мальчика так) заплакал…
«Я#nbsp;потерял друга»
Дима из#nbsp;Генического района. На#nbsp;этой территории активные военные действия практически не#nbsp;велись#nbsp;— было только несколько «прилетов». Но#nbsp;с#nbsp;трагическими последствиями: погибла директор местной школы-интерната, было разрушено несколько домов.
—#nbsp;В#nbsp;первый день было очень страшно. Снаряд упал прямо на#nbsp;дорогу на#nbsp;нашей улице. Там дорога из#nbsp;щебня, он#nbsp;попал прямо в#nbsp;нее#nbsp;— кому-то поразбивало окна, а#nbsp;у#nbsp;кого-то даже завалились стены. В#nbsp;этот «прилет» погиб мой друг, ему 16 лет было. У#nbsp;них был старенький дом, он#nbsp;находился в#nbsp;нем#nbsp;— спал. И#nbsp;его придавило. Папы друга в#nbsp;тот момент не#nbsp;было дома. Когда он#nbsp;вернулся, то#nbsp;испытал шок,#nbsp;— рассказывает мальчик.
Он#nbsp;говорит, что взрослые, хоть и#nbsp;не#nbsp;подавали виду, были очень напуганы, когда все началось. Еще страшнее стало, когда украинские войска взорвали мост в#nbsp;Геническе.
—#nbsp;Как мы#nbsp;потом узнали, они хотели перекрыть дорогу российской технике. Но#nbsp;они врали#nbsp;— туда#nbsp;же ни#nbsp;один танк не#nbsp;прошел! Мы#nbsp;своими глазами все это видели#nbsp;— живем рядом. А#nbsp;вообще недалеко от#nbsp;нас было две военные базы. Но#nbsp;украинцы с#nbsp;них сбежали, почти всю технику оставили, ее#nbsp;потом российские военные забрали. Вот так нас обошли. Хотя мы#nbsp;уже морально готовились к#nbsp;тому, что будет все плохо, что будут военные действия. Вы#nbsp;же#nbsp;знаете, что документы нашли о#nbsp;том, что Зеленский на#nbsp;Крым наступление готовил? Это правда#nbsp;— так все говорят! А#nbsp;зачем#nbsp;бы тогда столько техники у#nbsp;нас было? ВСУ в#nbsp;огородах у#nbsp;жителей даже «Грады», БТР расставляли. Но#nbsp;теперь#nbsp;же все закончилось? Уже нечего бояться? —#nbsp;спрашивает Дима, глядя то#nbsp;на#nbsp;меня, то#nbsp;на#nbsp;сопровождающего.
Он#nbsp;рассказывает, что жители из#nbsp;пригорода, где он#nbsp;живет, и#nbsp;самого Геническа всегда считали себя русскими.
—#nbsp;Мы#nbsp;всегда на#nbsp;русском языке говорили! Хотя в#nbsp;школе нас каждую неделю заставляли два часа гимн Украины петь. И#nbsp;еще у#nbsp;нас есть старосты, которые кругами ходили и#nbsp;кричали: «Слава Украине!», а#nbsp;мы#nbsp;все должны были повторять. На#nbsp;уроках нам запрещали отвечать на#nbsp;русском языке. У#nbsp;нас даже двух учительниц уволили, потому что заметили, что они в#nbsp;школе с#nbsp;нами на#nbsp;русском говорят. Только вот я#nbsp;не#nbsp;пойму#nbsp;— а#nbsp;какая разница? Я#nbsp;что теперь, не#nbsp;человек, если на#nbsp;украинском не#nbsp;разговариваю? —#nbsp;растерянно спрашивает Дима, глядя то#nbsp;на#nbsp;меня, то#nbsp;на#nbsp;сопровождающего.
Он#nbsp;вспоминает случай, когда его вызвали к#nbsp;директору только за#nbsp;то, что он#nbsp;произнес фамилию Ленин.
—#nbsp;Я#nbsp;просто рассказал учителю, что у#nbsp;нашего соседа есть татуировка с#nbsp;изображением Ленина. Меня за#nbsp;это к#nbsp;директору отвели. Просто за#nbsp;то, что я#nbsp;это сказал! Это была наша учитель истории. Она ходила на#nbsp;митинги против россиян, ходила по#nbsp;Геническу и#nbsp;кричала, что наш город#nbsp;— это Украина,#nbsp;— рассказывает Дима.
Мальчик говорит, что его бабушка, ветеран Великой Отечественной войны, запрещала ему читать украинский учебник истории.
#nbsp;— Не#nbsp;знаю, что уж#nbsp;там увидела бабушка, но, когда я#nbsp;ей#nbsp;показал учебник, она закричала: «Не#nbsp;учи это! Здесь все неправда!» Ей#nbsp;98 лет, она-то точно знает всю правду,#nbsp;— говорит Дима.
—#nbsp;Да#nbsp;мне тоже родители говорили, что в#nbsp;наших учебниках истории одно вранье! —#nbsp;подключается к#nbsp;разговору еще один воспитанник лагеря Даниил.
«Я#nbsp;видел красное небо»
Даниил из#nbsp;Донецка. Говорит, что на#nbsp;взрывы и#nbsp;громкие звуки в#nbsp;городе уже даже никто не#nbsp;обращает внимания#nbsp;— за#nbsp;8 лет привыкли.
—#nbsp;Как я#nbsp;понял, у#nbsp;нас в#nbsp;2014 и#nbsp;2015 годах самое страшное было. Мне-то тогда лет пять было. Но#nbsp;вот один момент я#nbsp;хорошо запомнил, хотя и#nbsp;отрывками. Помню, как лежу на#nbsp;кровати. Потом#nbsp;— какой-то громкий звук. Потом#nbsp;— мы#nbsp;бежим прямо по#nbsp;разбитым стеклам, меня несут на#nbsp;руках. Выбегаем из#nbsp;дома#nbsp;— а#nbsp;небо красного цвета. Я#nbsp;такого никогда не#nbsp;видел. Мы#nbsp;сидели какое-то время в#nbsp;подвале. Потом помню, что появились военные, и#nbsp;нас оттуда вывели. Это я#nbsp;уже сейчас понимаю, что, видимо, какой-нибудь снаряд к#nbsp;нам прилетел,#nbsp;— рассказывает Даниил.
Он#nbsp;говорит, что такие «прилеты» в#nbsp;городе происходят периодически. Бывало, что стекла в#nbsp;школе прямо во#nbsp;время уроков тряслись, но#nbsp;учеба все равно продолжалась.
#nbsp;— Мне вообще как-то не#nbsp;до#nbsp;этого всего было, я#nbsp;на#nbsp;велике всегда любил кататься, но#nbsp;после одного случая родители перестали разрешать. Сейчас в#nbsp;наш район стало попадать. Недавно где-то в#nbsp;километре от#nbsp;нас упал снаряд. Я#nbsp;так понял, с#nbsp;детонацией. Видимо, 150-миллиметровый снаряд был, потому что яма большая,#nbsp;— с#nbsp;серьезным не#nbsp;по#nbsp;годам знанием дела рассказывает Даниил.
Снаряд упал между магазинами в#nbsp;его районе. Говорит, что буквально полчаса назад он#nbsp;был там, но#nbsp;вовремя уехал.
—#nbsp;Вот с#nbsp;тех пор мне и#nbsp;не#nbsp;разрешают велосипед брать,#nbsp;— грустно, но#nbsp;с#nbsp;пониманием говорит мальчик.
Все ребята, с#nbsp;которыми мы#nbsp;пообщались,#nbsp;— взрослые не#nbsp;по#nbsp;годам. Им#nbsp;приходится быть такими. Потому что детства их#nbsp;лишили: самые яркие воспоминания первых лет жизни у#nbsp;них не#nbsp;о#nbsp;любимых игрушках или счастливых моментах с#nbsp;семьей, а#nbsp;о#nbsp;красном небе и#nbsp;подвале. Кто-то из#nbsp;них больше никогда не#nbsp;увидит свой дом, свою школу. Но, как и#nbsp;положено детям, они не#nbsp;разучились радоваться жизни: наперебой рассказывают о#nbsp;том, в#nbsp;каких походах побывали в#nbsp;Адыгее, о#nbsp;том, что впервые увидели горы. Все они мечтают о#nbsp;разном: кто-то хочет стать айтишником и#nbsp;хорошо разбираться в#nbsp;компьютерах, кто-то#nbsp;— завести собаку («ну, или хотя#nbsp;бы аквариум с#nbsp;рыбками»), а#nbsp;у#nbsp;кого-то самая большая мечта#nbsp;— это младший брат. И#nbsp;для воплощения в#nbsp;жизнь их#nbsp;желаний нужно только одно#nbsp;— мир.