Не#nbsp;было никакого смысла задавать Армену Борисовичу глупых пустых вопросов#nbsp;— он#nbsp;был настолько мудр, что все равно отвечал как хотел. Пытался говорить о#nbsp;чем-то важном, из#nbsp;скромности говорил часто не#nbsp;своими словами, вспоминал цитаты других великих.
Тем, кто нравился, рассказывал анекдоты. Тоже со#nbsp;ссылкам на#nbsp;других.
Если журналист уж#nbsp;совсем раздражал своей плоскостью, то#nbsp;после очередной безрезультатной попытки «воспитать ребенка» уходил к#nbsp;другим детям#nbsp;— актерам.
Журналистов он#nbsp;называл «доча» или «сына». Я#nbsp;на#nbsp;первом интервью долго удивлялся: к#nbsp;кому он#nbsp;обращается? «Сына», «сынок»…
Потом привык. Это то#nbsp;обращение, которого нам всем не#nbsp;хватает.
Теперь#nbsp;— тем более хватать не#nbsp;будет.
Джигарханян вообще любил эту тему#nbsp;— родительство. Спектакли, фильмы всегда сравнивал с#nbsp;ребенком, у#nbsp;которого много родителей: «И#nbsp;хорошо, если мы#nbsp;полюбили друг друга#nbsp;— тогда и#nbsp;ребенок счастливый получится».
В#nbsp;последние времена с#nbsp;любовью в#nbsp;театре и#nbsp;кино было туго. Ныне любят деньги.
Но#nbsp;деньги ничего, кроме разочарования, не#nbsp;приносят. Это прекрасно знал по#nbsp;личному опыту и#nbsp;сам Джигарханян.
«Теперь все ждут от#nbsp;нас, какой мы#nbsp;расскажем анекдот. Чем удачливее рассказал, тем лучше»,#nbsp;— говорил мне Армен Борисович, и#nbsp;по#nbsp;его интонациям и#nbsp;глазам было видно, что такой подход к#nbsp;спектаклю, к#nbsp;монологу, к#nbsp;интервью и#nbsp;вообще к#nbsp;жизни его раздражает.
Нынче даже сценаристов учат: кино#nbsp;— это анекдот. В#nbsp;советском кинематографе#nbsp;— в#nbsp;том, откуда родом Джигарханян, за#nbsp;такие слова побили#nbsp;бы. Теперь#nbsp;— хвалят.
Поэтому мы#nbsp;почти не#nbsp;видели в#nbsp;новое время на#nbsp;экранах наших великих актеров. Их#nbsp;просто не#nbsp;учили рассказывать анекдоты, они в#nbsp;других жанрах работали, «совершенствовали мир на#nbsp;основе собственных несовершенств».
Тогда дети получались красивыми. Сейчас удачу можно изредка встретить только в#nbsp;театрах. В#nbsp;том числе#nbsp;— в#nbsp;театре Джигарханяна.
«Если я#nbsp;пошел на#nbsp;новое дело, я#nbsp;хочу понимать, от#nbsp;кого мы#nbsp;будем рождать этого ребенка. В#nbsp;этом и#nbsp;сладость. Этот ребенок рождается на#nbsp;репетициях, а#nbsp;потом в#nbsp;зале#nbsp;— в#nbsp;театре или в#nbsp;кино. На#nbsp;наших глазах вдруг зритель становится другим: усы другие, брови другие. Вот главное, понимаешь?»#nbsp;— попытался объяснить мне как-то свою магию Армен Борисович.
Сказать, что все зрители менялись, нельзя#nbsp;— речь об#nbsp;избранных. Часто#nbsp;же в#nbsp;театре Джигарханяна были те, кто мало что понимал и#nbsp;даже после занавеса ждал продолжения. Бывало, кричали: «А#nbsp;теперь#nbsp;— горбатый!»#nbsp;— мол, мы#nbsp;же#nbsp;заплатили за#nbsp;билеты огромные деньги, чтобы на#nbsp;Джигарханяна посмотреть.
Как все великие, он#nbsp;очень не#nbsp;любил хамов.
Как не#nbsp;любил, когда просили рассказать случаи со#nbsp;съемок или репетиций, потому что все это считал неважным, старался искать смыслы, а#nbsp;не#nbsp;те самые «анекдоты», не#nbsp;любил говорить о#nbsp;своих находках в#nbsp;кино. Предпочитал благодарить режиссеров, их#nbsp;считал главными. Режиссуру он#nbsp;обожал#nbsp;— наверное, поэтому ушел в#nbsp;нее с#nbsp;головой. И#nbsp;не#nbsp;зря. Нарожал сотни красивых спектаклей#nbsp;— причем в#nbsp;самые тяжелые времена. Когда сначала театр был никому не#nbsp;нужен, а#nbsp;потом вдруг стал модным#nbsp;— а#nbsp;значит, приходили не#nbsp;те, с#nbsp;кем хотелось говорить, но#nbsp;все#nbsp;же и#nbsp;с#nbsp;ними магия удавалось: усы другие, брови#nbsp;— другие.
«Знаешь, был великий человек по#nbsp;фамилии Товстоногов, он#nbsp;говорил: „Удобно#nbsp;— это парикмахерский термин“, потому что в#nbsp;жизни никогда ничего не#nbsp;бывает удобно. Поэтому ничего бояться не#nbsp;нужно»,#nbsp;— считал Джигарханян, человек, который мог позволить себе ничего не#nbsp;бояться. Не#nbsp;зрителей-модников, не#nbsp;журналистов-желторотиков…
Как у#nbsp;мудреца его часто спрашивали#nbsp;— не#nbsp;всех интересовали разводы#nbsp;— почему мы#nbsp;живем в#nbsp;таком безвкусном времени? Вроде все есть#nbsp;— и#nbsp;свобода, и#nbsp;художники, и#nbsp;условия… а#nbsp;культуры нет?
Мне он#nbsp;на#nbsp;этот вопрос ответил любимым анекдотом Юрия Никулина. Бывают такие анекдоты, которые рассказывать не#nbsp;стыдно.
«В#nbsp;три часа дня из#nbsp;пункта, А#nbsp;в#nbsp;пункт#nbsp;Б пошел поезд, и#nbsp;в#nbsp;это время из#nbsp;пункта#nbsp;Б пошел в А. И#nbsp;они не#nbsp;встретились. Почему? Не#nbsp;судьба!»
А#nbsp;может, это не#nbsp;анекдот вовсе?
Теперь Джигарханяна похоронят рядом с#nbsp;его друзьями, на#nbsp;Ваганьковском. Недалеко от#nbsp;Владимира Высоцкого. К#nbsp;ним еще долго будут приходить толпы благодарных и#nbsp;благородных. И#nbsp;тоже будут задавать вопросы#nbsp;— у#nbsp;нас любят ходить на#nbsp;могилы актеров, как на#nbsp;могилы старцев. Вот только актеры ничего не#nbsp;ответят и#nbsp;знаков не#nbsp;покажут#nbsp;— и#nbsp;не#nbsp;только потому, что они не#nbsp;святые, а#nbsp;потому, что после занавеса великие на#nbsp;сцену не#nbsp;возвращаются.